|
|||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||
Стихи моего
любимого поэта
Эдуарда Асадова
Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров - чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачётам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоём.
Она легко уставала,
И, если вдруг засыпала,
Он мыл под краном посуду и комнату подметал,
Потом, не шуметь стараясь
И взглядов косых стесняясь,
Тайком за закрытой дверью бельё по ночам стирал.
Но кто соседок обманет,
Тот магом, пожалуй, станет.
Жужжал над кастрюльным паром их дружный осиный рой.
Её называли лентяйкой.
Его ехидно хозяйкой.
Вздыхали, что парень тряпка и у жены под пятой.
Нередко вот так часами
Трескучими голосами
Могли судачить соседки, шинкуя лук и морковь.
И хоть за любовь стояли,
Но вряд ли они понимали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!
Они инженерами стали.
Шли годы без ссор и печали.
Но счастье - капризная штука - нестойко порой, как дым.
После собранья, в субботу,
Вернувшись домой с работы,
Однажды жену застал он целующейся с другим.
Нет в мире острее боли.
Умер бы лучше, что ли!
С минуту в дверях стоял он, уставя в пространство взгляд.
Не выслушал объяснений,
Не стал выяснять отношений,
Не взял ни рубля, ни рубахи, а молча шагнул назад.
С неделю кухня гудела:
«Скажите, какой Отелло!
Ну, целовалась, ошиблась… немного взыграла кровь!
А он не простил - слыхали?»
Мещане! Они и не знали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!
О скверном и святом.
Что в сердце нашем самое святое?
Навряд ли надо думать и гадать.
Есть в мире слово самое простое
И самое возвышенное – Мать!
Так почему ж большое слово это,
Пусть не сегодня, а давным давно,
Но в первый раз ведь было кем-то, где-то
В кощунственную брань обращено.
Тот пращур был и темный, и дурной,
И вряд ли даже ведал, что творил,
Когда однажды взял и пригвоздил
Родное слово к брани площадной.
И ведь пошло же, не осело пылью,
А поднялось, как темная река.
Нашлись другие. Взяли, подхватили
И понеслось сквозь годы и века…
Пусть иногда кому-то очень хочется
Хлестнуть врага словами, как бичом,
И резкость на язык не только просится,
А в гневе и частенько произносится,
Но только мать тут все – таки при чем?
Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова.
И все же трудно попросту понять,
Что слово «мат» идет от слова «мать».
Сквернейшее - от самого святого!
Неужто вправду за свою любовь,
За то, что родила нас и растила,
Мать лучшего уже не заслужила,
Чем этот шлейф из непристойных слов?!
Ну, как позволить, чтобы год за годом,
Так оскорблялось пламя их сердец?!
И сквернословам всяческого рода
Пора сказать сурово наконец:
-Бранитесь или ссорьтесь, как хотите,
Но не теряйте звания людей.
Не трогайте, не смейте, не грязните
Ни имени, ни чести матерей!
Эдельвейс.
(Лирическая баллада)
Ботаник, вернувшийся с южных широт,
С жаром рассказывал нам
О редких растениях горных высот,
Взбегающим к облакам.
Стоят они гордо, хрустально чисты,
Как светлые шапки снегов.
Дети отчаянной высоты
И дикого пенья ветров.
В ладонях ботаника жгучая синь,
Слепящее солнце и вечная стынь
Качаются важно, сурово.
Мелькают названья - сплошная латынь-
Одно непонятней другого.
В конце же сказал он: - А вот эдельвейс,
Царящий почти в облаках.
За ним был предпринят рискованный рейс,
И вот он в моих руках!
Взгляните: он блещет, как горный снег,
Но то не просто цветок.
О нём легенду за веком век
Древний хранит Восток.
Это волшебник. Цветок-талисман.
Кто завладеет им,
Легко разрушит любой обман
И будет от бед храним.
А главное, этот цветок таит
Сладкий и жаркий плен:
Тот, кто подруге его вручит,
Сердце возьмёт взамен.
Он кончил, добавив шутливо: - Ну вот,
Наука сие отрицает,
Но если легенда веками живёт,
То всё-таки кто его знает?..
Ботаника хлопали по плечам,
От шуток гудел кабинет:
-Теперь, хоть экзамен сдавай по цветам!
Да ты не ученый - поэт!
А я всё думал под гул и смех:
Что скажет сейчас она?
Та, что красивей и тоньше всех,
Но так всегда холодна.
Так холодна, что не знаю я,
Счастье мне то иль беда?
Вот улыбнулась: - Это, друзья,
Мило, но ерунда…
В ночи над садами звёзды зажглись,
А в речке темным-темно…
Толкаются звёзды и, падая вниз,
С шипеньем идут на дно.
Ветер метёт торопливый снег,
Мятой пахнет бурьян…
Конечно же, глупо: атомный век -
И вдруг цветок-талисман!
Пусть так! А любовь? Ведь её порой
Без чуда не обрести!
И разве есть учёный такой,
Чтоб к сердцу открыл пути?!
Цветок эдельвейс… Щемящая грусть…
Легенда… Седой Восток…
А что, если вдруг возьму и вернусь
И выпрошу тот цветок?!
Высмеян буду? Согласен. Пусть.
Любой ценой получу!
Не верит? Не надо! Но я вернусь
И ей тот цветок вручу!
Смелее! Вот дом его… поворот…
Гашу огонёк окурка,
И вдруг навстречу мне из ворот
Стремительная фигурка!
Увидела, вспыхнула радостью: - Ты!
Есть, значит, тайная сила.
Ты знаешь, он яростно любит цветы,
Но я смогла, упросила…
Сейчас всё поймешь… я не против чудес,
Нет, я не то говорю…-
И вдруг протянула мне эдельвейс!-
Вот… Принимай… дарю!
Звёздами вспыхнули небеса,
Ночь в заревом огне…
Люди, есть на земле чудеса!
Люди, поверьте мне!
Когда тебе худо – не надо
Показывать боль или грусть.
Порой и от близкого взгляда
Все спрятано будет пусть.
Печальный всем радость губит
(Проверено, и не раз),
А слабых никто не любит,
Приятель и тот не любит,
Хоть виду и не подаст.
Но друг прилетит, поможет,
Ему даже не говори,
Сделает все, что сможет,
Сделает раз и три,
Четыре и пять, возможно,
Всем сердцем, душою всей,
Ну, сколько, простите, можно,
В невзгодах терзать друзей?
Ты, главное, сам не плошай.
Упал – не кривись от боли.
Будь крепче, напористей, что ли,
Выжди и вновь вставай.
До жути просить не хочется.
А вот другим помогать,
Сражаться и созидать-
Высокое это зодчество.
Только другим помогая,
Всегда победишь в борьбе.
Уж это я точно знаю.
Проверено на себе!
