|
|||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
|||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||
Мои любимые стихи
Так случилось - видно
это судьба,
Невозможно стало жить без тебя.
Видно, счастье к нам приходит лишь раз,
Поняла я это только сейчас.
Люди всякое про нас говорят,
Все решают, кто из нас виноват?
Но с тобой мы знаем точный ответ:
Виноватых в том, что прожито, нет.
Если спросит меня голос с небес:
«Кто на свете всех дороже тебе?»-
Я отвечу, ничего не тая:
«Дочка, мама, ты и я».
Счастье, что подвижны
ум и тело,
Что спешит удача за невзгодой,
Счастье-осознание предела,
Данное нам веком и природой.
Только в мерзлой трясине по шею,
На непрочности зыбкого дня,
В буднях бедствий, тревог и лишений
Чувство счастья дается сполна.
Счастливые потом всегда рыдают,
Что вовремя часов не наблюдают.
(Н. Губерман)
Она пришла и села у окна.
Дождливый день глаза ее увидел.
Увидел то, что каждый ненавидел:
Душа была обидою полна.
Грусть и досада били через край
И милое лицо преобразилось-
Она настолько внешне изменилась,
Теперь ее, попробуй-ка, узнай.
Дугой упрямой изогнулись брови,
И в памяти все снова ожило:
Все, что, казалось, в вечность отошло,
Опять взыграло в этой буйной крови.
Осеннее дыханье ей в глаза,
Знобящий ветер в душу приникают
И там пустое место занимают.
Теперь там только ветер. Пустота.
…Она сидела долго у окна,
И только дождь и ветер понимали,
Они всегда близки людской печали,
Когда душа обидою полна.
В жизни можно по-разному
жить:
В горе можно и в радости.
Вовремя есть, вовремя пить,
Вовремя делать гадости.
А можно и так: на рассвете
встать
И, помышляя о чуде,
Рукой обожженной до солнца достать
И подарить его людям!
Ушел… Спустилось небо
ниже,
На крышу сели провода.
Ушел… И вот уже не слышно
Шагов твоих издалека.
Ушел… Повис туман устало
На телефонных проводах.
Ушел… А я еще не знала,
Что так уходят навсегда.
Приди, приди, приди…
Хотя бы для прощанья,
Хотя бы без желанья,
Приди, приди, приди…
Хоть с холодком в груди,
Рассеянный, далекий,
Насмешливый, жестокий,
Приди, приди, приди…
Хоть горе впереди,
Что плакать об утрате?
Хоть из чужих объятий
Приди, приди, приди…
(С. Капутикян)
Ты не ведала слов отреченья,
Опустивши задумчивый взор,
Точно в церковь, ты шла на мученья,
Обнаженной забыла позор.
Вся полна неизменной печали,
Прислонилась ты молча к столбу-
И соломой тебя увенчали,
И клеймо наложили на лбу.
А потом, когда смели бичами
Это детское тело терзать,
Вся в крови, поднята палачами,
«Я люблю.» - ты хотела сказать.
(В. Брюсов)
Мы все умрем. Людей бессмертных
нет.
И это всем известно и не ново.
Но мы живем, чтобы оставить след:
Дом иль тропинку, дерево иль слово.
Им не исчезнуть начисто, дотла.
Так делайте же добрые дела!
Я тебе подарила цветок.
Он растоптан лежит в пыли.
До чего же твой нрав жесток,
У цветка свой грех отмоли.
Я тебе подарила кольцо.
Покатилось оно, звеня.
Отвернула свое лицо-
Не отмолишь грех у меня!
Уходи же скорей, уходи!
Сколько можно мучить меня?
Сколько можно слушать дожди:
Говорить о любви, не любя?
Лучше сразу все оборвать,
Словно небо дождем пополам.
Чем по каплям любовь убивать
Бесконечно, безудержно нам.
Забыть. Забыть. Забыть.
Землей, золой, травой-
Минувшее закрыть,
Засыпать голос твой.
И верить - тверд покров,
Но на него ступив,
Сорваться в гулкий ров,
Где каждый вздох твой жив.
И вниз лететь как ввысь,
И страшный путь любя,
Понять, что не спастись
Вовеки от тебя.
…Краснел рассвет и розовел
восток,
Дни уносились в диком переплясе.
И захлебнулся нежности росток
В душе, теперь подобной винной кляксе.
Закат - рассвет… И ты
в шестнадцать лет
Бредешь из ресторана «Интуриста»,
Глаза полуприкрыв решеткой век,
Устав от ласк заезжего артиста.
Рассвет – закат… Ты в
комнате одна.
Оконных рядов зашторенные очи-
Ведь солнца свет и неба синева
Не для тебя. Ты – королева ночи.
Окончен день. Утихнет
ритма дрожь
И город пьет вечернюю прохладу.
Ты зеркалу–партнеру подмигнешь,
Подкрасив губы фирменной помадой.
И вновь швейцар встречает,
как свою,
У мрамором покрытого крылечка.
И снова ты на окрик:”How are you?”
Летишь, как мотылек на пламя свечки.
Закат – рассвет… И доллары
хрустят,
Оплачивая древнюю работу.
…А листья календарные летят,
Отсчитывая молодости квоту.
И, наконец, под жуткий
«бабий век»,
Одна в роскошной, но пустой постели,
Себя ты спросишь: «Где же человек,
Который одиночество разделит?»
Ты к зеркалу-партнеру
подойдешь,
Сотрешь остатки грима и помады.
И вдруг, вглядевшись, с ужасом поймешь,
Что в мире нет для старости преграды.
Окно откроешь, словно
белый флаг,
Рыданий не сдержав от перегруза
При виде величайшего из благ-
Соседского сынишки-карапуза.
